Ночь. Тусклая, размытая тень от чашки кофе, произрастающяя оттого, что слабеньким светом горит монитор компьютера в тёмной комнате. И в самом деле. Ну тень, и что? Да так, ничего, просто ему подумалось вдруг, в перерывах бесконечного, душевного и телесного страдания, что можно было бы быть тенью. Наверно хорошо быть тенью, лежать себе безвольно на столе, не чувствовать вечный голод, вечную жажду, не чувствовать этих чувств – ненависти, любви, ощущения пустоты, безисходности, а просто лежать, и изчезать вместе со светом позади, потом опять появляться, тоже со светом позади, потом опять изчезать. Но и здесь тоже придётся зависеть, зависеть от света, как и в жизни тоже приходиться зависеть от кого-то, от чего-то. Да и, по-сути, вся жизнь – это одна сплошная зависимость, собственно в соответствии с ними, зависимостями, мы строим свою жизнь. По-сути никакого выбора, но ему уже давно ни от кого ничего не надо, только всем что-то надо от него. Достали. Все достали. Но только от одного человека ему кое-что всё-таки надо, но Она сейчас далеко… Сейчас у него остались только воспоминания ощущения Её красивого тела, и такой нежный-нежный шепоток Её мягкого голоса в его ухе...
Резкая боль в лёгких обрывает его мысль, отдаваясь в каждом нерве его тела, в каждом пальце руки, ноги, заставляет интенсивно, нервически дёргаться мышцу на правом плече, сгибает плечи, вызывая приступ скрежещего кашля, окрашивающего красной сыпью листок белой бумаги на столе. Это такое чувство, что трудно будет его когда-либо забыть, как будто внутри желудка находиться неощутимый шар, и из него, вдруг во все стороны всё тело пронзают иглы, длинной по полметра. Он берёт тот самый лист и начинает жадно слизывать с него капельки своей же крови, лист трясётся в его руках, потому-что мышца на правом плече до сих пор дёргается.
Только не сейчас, сегодня он не пойдёт. Опять боль. Чёрт. Двое суток, уже прошло двое суток. Двое суток длинною в вечность. Эта боль. Наверное, сегодня всё-таки придётся ей уступить. Он ещё некоторое время смотрит на свои, начинающие синеть пальцы ног, потом находит в себе силы, встаёт. Дверь рядом. Калонки во всю разрываются творением комманды Diecide - They Are The Children Of The Underworld. Он смотрит на экран и думает, что, мать их, если бы они знали, как они чертовски попали в точку.
Дверь рядом, он проходит мимо зеркала закрытого простынёй, дальше – другая комнота, там, слева на стене, большая картина он осторожно переставляет на стенку одну руку за другой, стараясь не задеть картину, дальше вдоль стены зеркало, тоже с простынёй, сразу за ним дверь, выход. Близко, уже близко.
Вот он стоит между каких-то 2-х домов, одной рукой подперев кирпичную стену, другой сдерживая миллион игл пронизывающих желудок. Здесь темно. В райончике, где он жил, ночью почти везде темно, ему это нравилось. Он не знал где находиться, так же, как и не знал, как он попадёт домой, если ничего не выйдет, ведь он совершенно не помнил дороги, только по количеству приступов боли, всё также пронзающй каждый невр тела миллионами игл, он мог судить, что он где-то в 2-х километрах от дома.
Стук каблучков. Приближается. Каждый шаг отдаётся раскатами грома в пустотах головы. Он прижимается к стене, теперь его совсем не видно. Девушке около двадцати двух лет, брюнетка. Одна. Он всегда предпочитал брюнеток, даже в свою “прошлую” жизнь, хоть и короткую, но без боли, без вечно гнетущих чувств. Он бесшумно выдыхает, полностью подперев стену лопатками, с выдохом вылетают несколько крошечных, как пыль, капелек красной жидкости, из носа, и изо рта, орошая небольшую часть земли у ног. Между домов около трёх метров, асфальтированная дорожка пробегает мимо и заворачивает сразу направо, за противоположенный дом. Девушка одета в чёрное. Он не сделает этого с ней, потому-что вспомнил Её. Но Она далеко... И этот Её шепот… И вот девушка проходит мимо. В темноте можно разглядеть только белеющие кисти её рук, раскачивающиеся в такт постукиванию коблучков. Проходит. По-видимому не заметила.
Сколько он здесь уже стоял, он не знал. Но, если судить по приступам боли, достаточно долго, скоро рассвет. Это плохо. Он уже давно начал жалеть, что пропустил ту, в чёрном. Но нет, он не смог бы. Нет, всё-таки надо было. Теперь не важно. Думать ни о чём не хотелось, так как события последних дней навивали лишь тяжёлые, давящие чувства, и подкатывало ощущение, что мозг стал желудком, и его тошнило. Но и без этого не очень-то уж хорошо. Поэтому он просто стоял в каше из песка, разбавленного собственной кровью… Он ждал.
Шаги. Всё ближе. Кто бы ни был. Их обладателю не избежать... Он опять отшатнулся к стене. Это девушка. На вид не больше двадцати. Чтож, значит вот оно… Входит в промежуток между домами. Луна отражается от её светлых волос…
Главное в такие моменты, не давать волю чувствам, а то они опять надавят непомерным грузом и ничего не выйдет, он не сможет. Она пытаеться кричать, а он думает о том, что у него уже слишком посинели пальцы, так как они кажутся почти чёрными, на фоне её белоснежной кожи на лице.… Думает о молодой крови, плавно, и так мягко пульсирующей в её артерии, на такой же белоснежной шее. Эта пульсация сводит его с ума, он может чуять эту молодую, красную жидкость даже, под слоем кожи и мышц. Так близко. Очень близко. Кружиться голова.… На секунду жертве удаётся освободить голову, она прокусывает его посиневшую ладонь, на секунду ближайщий квартал сотрясается ужасным её криком, раздирая последние кусочки мозговых клеток в клочья, но он даже не чувствает боли… Теперь каждая её капля принадлежит ему, он чувствует этот живительный поток из её артерии, он такой сильный, что прижимает язык к зубам. Кровь струйками сбегает к низу, вдоль её прекрасной, и постепенно бледнеющей шеи, окрашивая белоснежное её платье ветвистыми полосками….
Некоторое время он стоит, держа её за талию, шея её запрокинута, красные волосы покачиваются на ветру, отражая блики не менее красной луны. А он стоит, наслаждаясь ощущениями, в полной мере чувствуя свою Новую жизнь, свою Новую натуру. В этот момент весь мир для него окрашивается в яркие цвета…. Каждая синеющяя вена, каждая высыхающяя артерия его тела расправляется, принимая в себя красную жидкость, наливается жизнью.… Пальцы розовеют.… Голова приятно покруживаеться, как у алкоголика, пустившего себе в глотку бутылку пива с помелья.… Память проясняется, сразу виден выход из всех проблем жизни.… Перед глазами всюду вспыхнули, и тут же исчезли розовые, зелные и жёлтые пятна... Каждый нерв наливается сталью, затупляя миллионы игл, тшетно пытающихся в него вонзиться... Чёрный желудок из маленького сморщенного карлика расправляется, и от него по мелким сосудикам и каппелярчикам живая, молодая кровь всасывается в мышцы, расправляя и наливая их жизнью... Нирвана...
Теперь телесная боль ушла, иногда её можно заглушить. Но это не изменит того, что рядом по-прежнему нет Её... Поэтому осталась другая, вечно гнетущяя составляющяя его страданий, которую нельзя успокоить…
Плечо дёргается ещё последние пару раз, и он отпускает тело, придерживая за безвольную руку, облизывает остатки капелек живительного красного цвета у себя с губ.
Небо начинает светлеть. Пора.
